[Lazy-cat1995]

Название: Сначала было слово
Автор:  Ленивый кош@к
Фэндом: Bleach
Дисклеймер: Кубо-сенсей - царь и Бог
Персонажи: ОМП, Ичиго
Рейтинг: G
Жанры: джен, AU, ангст, драма
Предупреждения: ОМП, смерть персонажа, ООС
Размер: мини
Статус: закончен
Размещение: с разрешения автора


Бывшие коллеги с непониманием отнеслись к его добровольному переводу в Японию. По их мнению, ни один уважающий себя психолог не отправиться работать в страну, где все жители чуть ли не на одно лицо. И по внешнему виду довольно-таки сложно сделать выводы о человеке.
Однако Ричард Тэйлор так не считал.
Страны Востока всегда его привлекали. Они таили в себе кучу тайн. Их традиции были отличными от американских. Люди вообще казались какими-то… неземными. И словно не из этой эпохи. Что может быть лучше для молодого психолога?
Но, как ни странно, всю прелесть своего выбора Ричард осознал только спустя десять лет. За это время он успел жениться на миловидной японке, стать отцом очаровательных двойняшек и заработать репутацию непревзойденного психолога.
Его новый пациент кардинально отличался от предыдущих. Во-первых, тем, что пришел добровольно. Обычно пациентов приводили родственники или знакомые. Или, что чаще, просто настойчиво советовали посетить врача, «который творит чудеса с тараканами в твоей голове». А парень… Как позже выяснилось, просто проходил мимо и заинтересовался вывеской.
Во-вторых, внешность. За десять лет Ричард привык к неординарным людям: японская молодежь любила ярко самовыражаться. Но в парне все было настоящим. И ярко-рыжие волосы, и золотисто-карие глаза.
И имя. Куросаки Ичиго. Оно было… мягким. Теплым. Парень тоже был таким, но только на первый взгляд. Что-то в его глазах настораживало, и даже Ричард не мог понять, что именно. Хотя определенные ассоциации возникли. Так смотрят старики. Ветераны войн. Тяжело, внимательно, изучающе. Готовые перерезать глотку в случае чего.
Несмотря на молодой возраст – всего 24 года, – парнишка выглядел как человек с, на редкость, искалеченной душою. И, как истинный профессионал, Ричард решил, что поможет мальчишке залечить раны.


***
- Итак, Куросаки-кун…
- Ичиго, - устало поправил парень.
- Хорошо, Ичиго, - кивнул Ричард, решив, что так даже лучше. – Что тебя беспокоит?
Парень хмыкнул настолько издевательски, что Тэйлор невольно покраснел. Да, фраза была более чем шаблонной.
- Меня многое беспокоит, - с еле заметной усмешкой отвечает парень.
- А что больше всего? – Ричард даже немного наклонился вперед.
Куросаки воровато посмотрел по сторонам и, также чуть наклонившись, доверительным шепотом сообщил:
- У нас на чердаке целый табун мышей.
Ричард вздохнул и отложил блокнот.
- Ичиго, я ведь серьезно.
- Я тоже. Вы даже не представляете, как они мешают спать.
В голосе мальчишки – откровенный смех. Но есть и кое-что еще. Враждебность. Нежелание открываться чужаку.
Дальнейшие попытки наладить разговор ни к чему не привели. Ричард даже всерьез задумался о том, какого черта этот ершистый мальчишка забыл в данном кабинете. Но стоило заглянуть в его глаза, как все подобные мысли улетучивались со скоростью звука.
Когда парень покинул его кабинет, Ричард устало застонал.
Первый сеанс прошел более чем ужасно.


***
Эта идея пришла Ричарду совершенно спонтанно. Спасибо дочери – она спросила, какое было его первое слово. Ответ, девочка не услышала: папа рванул в свой кабинет, чтобы сделать заметку.
Когда Куросаки снова пришел, Ричард ему приветливо улыбнулся. Парень ответил ему настороженным взглядом. Однако это ничуть не смутило Тэйлора.
- Ичиго, ляг на диван, закрой глаза и расслабься, - мягко попросил Ричард.
Он почти услышал, как парень подозрительно зарычал, но все же лег. Ричард довольно улыбнулся.
- Ты отдыхаешь, - начал он. – Раздражение проходит. Ты чувствуешь свободу и легкость. Ты отдыхаешь. Все твое тело расслаблено. Тебе приятно и хорошо. Ты отдыхаешь. Все твое тело полностью расслаблено. Ты снимаешь напряжение в руках и ногах, в мышцах живота и шеи. Тебе хорошо и спокойно. Ты отдыхаешь. Тебе легко и приятно. Ты свободен от любых переживаний и эмоций. Ты будто паришь в воздухе. Ты отдыхаешь.
Ричард не смог удержать от еле облегченной улыбки, когда увидел, что его действия возымели эффект: Куросаки расслабился и закрыл глаза.
- А теперь, я задам тебе один вопрос. Ты должен ответить на него быстро, не задумываясь. Первое, что придет тебе в голову. Хорошо?
- Да, - шепотом ответил парень.
- Сначала было слово. И это слово?.. – Ричард замолчал в ожидании реакции.
- Доверие, - мгновенно отозвался Куросаки.
Ричард даже застыл на секунду. Он почему-то не ожидал такого.
Парень все еще находился в прострации, что дало Ричарду немного времени обдумать услышанное.
Он был абсолютно уверен, что Куросаки употребил это слово не в том смысле, в котором его привыкли понимать. Это значит не глупые откровения с друзьями, не умение безбоязненно оставить на кого-то сумку с деньгами, нет. Это – подставить незнакомому человеку спину и знать, что он не засадит туда нож по самую рукоятку, а наоборот – прикроет. Это – оставить близких людей на того же человека и знать, что с ними все будет хорошо. Его доверие отличалось от доверия остальных людей. Оно было настоящим. Настоящее доверие.
В темно-красной папке тут же появилась соответствующая запись:

«Куросаки Ичиго слишком рано узнал, что значит по-настоящему доверять».


***
- Сначала было слово. И это слово?..
- Долг.
Ричард снова мысленно нажимает на «стоп».
Долг. Скажи это кто угодно, да хоть шестидесятилетний профессор университета, Ричард проработал бы самые банальные варианты: карты, обязанности перед родственниками, мафия. Но это сказал Куросаки. Мальчишка, заставляющий присмотреться внимательнее. И Ричард видит. Пусть не совсем точно, но видит.
Это больше, чем долг перед родиной. Больше, чем долг перед еще чем-нибудь высокоморальным. Это – долг перед самим собой.

«Куросаки Ичиго слишком много должен собственной душе».


***
- Сначала было слово. И это слово?..
- Верность.
Верность самому себе, своим идеалам, принципам. Никогда не отступать и упрямо идти до самого конца. Ричард давно не видел этого. Если видел вообще. Такими в его представлении были самураи. После этой ассоциации в темно-красной папке появилась еще одна надпись:

«Верность до гроба и немного после – в этом весь Куросаки Ичиго».


***
- Сначала было слово. И это слово?..
- Честь.
Ричард удивленно моргнул. Кто бы мог подумать. К сожалению для многих понятие чести уже атрофировалось. Оно осталось в далеких временах мушкетеров Дюма. И в словах мальчишки понятие «честь» снова приобретало свое первоначальное значение.

«Куросаки Ичиго никогда не ударит в спину».


***
- Сначала было слово. И это слово?..
- Счастье.
От неожиданности Ричард даже уронил ручку. Он впервые услышал от мальчишки что-то по-настоящему светлое. Ричард вспомнил недавнюю заметку с фотографией в местной газете. Известная футболистка, Куросаки Карин, родила близнецов. Стало непрофессионально больно за мальчишку, который на той фотографии выглядел счастливее, чем родители новорожденных.

«В жизни Куросаки Ичиго слишком мало счастья».


***
- Сначала было слово. И это слово?..
- Смерть, - устало улыбаясь, отозвался Куросаки.
Ричард внимательно посмотрел в его глаза. И не ошибся. Там слишком много смерти. Чужой. Уже пережитой. От этого становится больно и страшно одновременно. Еще ни разу Ричард не видел ничего подобного. Это похоже на адский огонь, запечатанный в золотисто-карих глазах.
Слишком много смерти.
Поэтому Ричард отвел взгляд.
- Всего хорошего, док, - Тэйлор и не заметил, как парень оказался у двери.
- Но сеанс еще не закончен, - растерянно пробормотал Ричард.
- Закончен, док. Теперь – закончен, - уверенно отозвался Куросаки. – Спасибо вам, - парень еле заметно улыбнулся и покинул кабинет.
Ричард несколько минут сидел без движений. Слишком прощальными казались слова мальчишки. Тэйлор тут же схватил темно-красную папку.

«В жизни Куросаки Ичиго слишком много смерти».


***
На следующий сеанс Куросаки не пришел.
Ричард глупым никогда не был, поэтому все прекрасно понял.
Еще на прошлом сеансе понял.
Просто слишком много смерти.
И он с сожалением и грустью поставил окончательную точку в той самой темно-красной папке.

«Куросаки Ичиго никогда не жил ради себя. И уж тем более не стал бы ради себя умирать».